ВЗОРВЕТСЯ ЛИ ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ ПОСЛЕ СМЕРТИ КАРИМОВА?
Узбекская правящая элита явно пребывает в растерянности. До вчерашнего вечера они никак не могли набраться духа и сообщить своему народу о смерти Ислама Каримова, президента Узбекистана, который правил страной еще до получения ею независимости. Они тянули, сколько могли. И официально объявили о кончине президента только после того, как другие страны уже начали высказывать соболезнования – дальше скрывать очевидный факт было совершенно невозможно.
Пишет newsonline24.com.ua
Если эта борьба выплеснется наружу, если кто-то из претендентов на освободившийся престол “узбекского хана” захочет вынести эту борьбу вовне, да так, что она выплеснется на улицы или в казармы – последствия будут очень серьезными. Вся система политического устройства и политических границ не только в Узбекистане, но и во всей Центральной Азии может рухнуть, как карточный домик.
ЗЫБКОСТЬ ЭТНИЧЕСКИХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ГРАНИЦ
И хотя еще неделю назад казалось, что ситуация в Центральной Азии стабильна, а границы расположенных там государств – незыблемы, все это было лишь видимостью. За которой скрывались глубокие национальные и социальные противоречия. Процесс национального размежевания, этногенеза тюркских центральноазиатских народов далеко не завершен. Узбекистан – это результат объединения большевиками двух этнически совершенно разных территорий, ранее входивших в состав Хивинского и Кокандского ханств. Таким образом были заложены межнациональные противоречия, которые сохранились до сих пор.
К примеру, предки современных киргизов, как и территория Кыргызстана, вместе с предками части современных узбеков и частью территории современного Узбекистана, до 60-70 гг. ХІХ века вместе входили в Кокандское ханство, представляя собой этническое и территориальное единство.
При этом в ХІХ – первой четверти ХХ века этнографы объединяли вместе казахов и киргизов в единый народ (киргиз-кайсаки, иногда просто кайсаки или киргизы).
Как отметил в одном из выступлений президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, узбеки являются для казахов исторически и этнически более близкими, чем русские и белорусы. Казахи и узбеки составляли единый этнос как в Золотой орде, так и в Белой орде и Узбекском улусе (ханстве Абульхайра). Их исторические судьбы начали расходиться со второй половины ХV века (после первого поражения под Сыгнаком в 1457 г. от армии Жонгарского государства). Те, кого мы сейчас именуем казахами, остались в Степи, будущие узбеки же вторглись в Мавераннахр (междуречье Амударьи и Сырдарьи), смешавшись с жившими там среднеазиатскими тюрками (в том числе ферганцами и шашцами).
Однако чувство этнической и языковой общности между киргизами, узбеками и казахами в значительной степени превалировало до середины 30-х гг. ХХ века, когда был официально завершен “процесс национального размежевания в Советской Средней Азии”.
Показательно, что отдельные киргизская и казахская коммунистические партии были созданы лишь в 1937 г. Впрочем, приграничные районы Узбекистана и Казахстана и при социализме переходили из одной республики в другую, соответственно, и значительная часть их населения превращалась из узбеков в казахов, и наоборот. Некоторые территории и населения соседних республик меняли “этническую ориентацию” четыре раза.
Разделение на таджиков и узбеков (хотя узбекский язык – тюркский, а таджикский – иранский) также не менее зыбко. В Бухаре, Самарканде, Ферганской долине Узбекистана до начала 20-х гг. ХХ века, согласно данным этнографов и подсчетам населения, соотношение между узбеками и таджиками было 3 против 7. Впрочем, четкое разделение между ними зачастую не проводилось, да и самосознание тех, кто потом оказался по разные стороны узбеко-таджикской “этнической стены”, было во многом общим. “При желании все тюркские народы Средней Азии можно вообще объявить входящими в единый тюркский этнос” Но после образования в составе СССР отдельной союзной республики – Узбекской ССР – таджиков в массовом порядке стали переписывать в узбеки.
И уже в 1926 г. узбекская официальная статистика стала показывать обратную пропорцию: 7 против 3. Перетекание таджиков в узбеков – не единственный подобный процесс, имевший место в УзССР. Например, по оценкам экспертов, в Андижанской области Узбекистана примерно из 1,5 млн. чел. паспортных узбеков порядка 65-80% – это этнические уйгуры. В свою очередь, в Таджикистане росчерком пера в таджиков превращали и узбеков, и прочие народности (например, памирцев). Накладывает свой отпечаток и факт сходства национальных языков. Тюркские языки вообще очень близки.
Как отмечал классик евразийства Н.С.Трубецкой, “зная османско-турецкий язык, можно без особого труда понимать казахский или башкирский текст”. Языки центральноазиатских народов еще более схожи между собой, разделение между ними во многом является искусственным и поддерживается политическими методами. То есть при желании все тюркские народы Средней Азии можно вообще объявить входящими в единый тюркский этнос (в какой-то мере именно так вопрос рассматривала дореволюционная наука), можно даже поименовать его как казахский, узбекский или киргизский – конкретное название будет зависеть лишь от желания именующего.
Очень многие люди в Центральной Азии, даже если они не знают историю, ощущают на себе искусственность политического и национального разделения. Единственные, кто заинтересован в сохранении статус-кво – правящие центральноазиатские политические элиты.
“ВЕЛИКАЯ ИДЕЯ”
Но проблема в том, что в своих странах они единственные, кто доволен существующим положением. Ведь благодаря проведенному при советской власти “национальному размежеванию” (пусть местами и искусственному) они получили статус “правителей суверенных государств”, и менять его не имеют никакого желания. Однако замалчивание проблемы не способствует ее исчезновению. Значительная часть населения новообразованных центральноазиатских государств сохранила ощущение этнического и культурного единства. “Размежевание” зачастую проходило “по живому” – разрубались вековые экономические, и даже родственные связи.
Регионы, веками существовавшие как единое этническое, экономическое и территориальное целое, оказались разбиты и переданы в состав различных республик. Так, Ферганская долина была разделена между Кыргызстаном, Таджикистаном и Узбекистаном. Чашский (Шашский) оазис вошел в состав Узбекистана и Казахстана, Мавераннахр с его многотысячелетней единой исторической традицией оказался в восточном и юго-восточном Туркменистане, Узбекистане и в западном Таджикистане.
Но обруч “этнической общности”, если он создан искусственно, не может быть крепким. При серьезном внешнем давлении скрепленное им государство рискует просто развалиться, ведь люди готовы на добровольные жертвы лишь ради того, что является для них естественно близким. Для населения Центральной Азии (как и вообще для мусульманского Востока) более актуально клановое, а не этническое деление, и уже не раз приводило к кровавым эксцессам.
Например, киргизско-узбекские столкновения в Ферганской долине в 1989 г. имели природу именно межклановой конкуренции, подобно недавним внутрикиргизским столкновениям в самой Киргизии. А причиной крупных столкновений между киргизами и узбеками в городе Ош в Киргизии в 1990 г., когда погибли более 300 человек и свыше 1000 получили ранения, послужила выдача киргизскому кооперативу официального разрешения на строительство жилья на орошаемых землях, принадлежащих узбекскому колхозу. Разговоры о “собирании центральноазиатских земель” ведутся в Центральной Азии давно – и среди светских националистов, причем не только далеких от властных рычагов политических мыслителей, и непосредственно в кулуарах власти.
С начала ХХІ века Астана несколько раз выдвигала идею Центральноазиатского союза (ЦАС), т.е. союза государств Центральноазиатского региона (с подразумеваемым доминированием Казахстана), а вопрос о создании киргизско-казахской конфедерации периодически поднимался руководством обеих республик как при Акаеве, так и при последующих властителях Кыргызстана. “Единственные, кто заинтересован в сохранении статус-кво – правящие центральноазиатские политические элиты.” В свою очередь, подобные проекты, обсуждаемые на официальном уровне, будят в широких массах тягу к объединению, представляют его как реально осуществимое и желательное дело и попросту популяризируют идею.
Но как только о проекте объединения заговаривают официальные лица одного из государств, его соседи (справедливо) начинают видеть в этом попытку добиться регионального доминирования и саботируют инициативу. Таким образом, в глазах широких масс создается впечатление, что правящие (светские) режимы из эгоистических кланово-олигархических побуждений “губят великую идею”, выдвигают заведомо несбыточные инициативы. А те оппозиционные круги, что выступают с позиций “единства” – в первую очередь это исламисты – наоборот, “набирают очки” народной симпатии, как сила, которая относится всерьез к “народным чаяниям” и реально намеревается и способна их воплотить.
БЫЛО БЫ ЖЕЛАНИЕ
Собственно, одной из основных целей процесса “национального размежевания”, начатого в 1924 г., было ослабление чувства общей принадлежности населения Центральной Азии к мусульманской цивилизации. Поэтому неудивительно, что силой, наиболее активно разыгрывающей карту “тюркского единства”, являются именно исламские фундаменталисты. Самой известной силой исламистов в Центральной Азии выступает организация, которую в СМИ обычно именуют ИДУ – Исламское движение Узбекистана, куда входят преимущественно узбеки, уйгуры и таджики. Созданная в 1996 г. организация неоднократно совершала вооруженные нападения и в Узбекистане, и в Кыргызстане. Сейчас ее основные силы базируются в Афганистане и насчитывают несколько тысяч боевиков. Но ИДУ еще в 2003 году официально изменило название на Исламское движение Туркестана (ИДТ). А Туркестан, напомню, общее название всех тюркских стран Центральной Азии, включая Уйгур-Синцзянский национальный район Китая.
В исламистских организациях на равных присутствуют представители всех центаральноазиатских народов, культивируется идея “единой уммы, объединяющей всех мусульман”. Эту же тему, тему объединения всех центральноазиатских народов в единый халифат, в единое государство, активно разрабатывает и запрещенная во всех странах Центральной Азии фундаменталистская партия “Хизб ат-Тахрир аль-Ислами” (араб. – Исламская партия освобождения). Данный ход пропагандистски весьма выигрышен: кроме того, что в мечтах многих поданных “новых ханов” создание “единого центральноазиатского халифата” означает конец нищете, притеснению чиновников, этот проект реально соответствует интересам многих средних и мелких бизнесменов, ведь границы и в Ферганской долине, и во многих других местах искусственны и разрывают естественные хозяйственные связи. Показательны в этом смысле события в городе Кара-Суу в узбекской части Ферганской долины, на границе с Киргизией.
Сразу после восстания в Андижане в мае 2005-го, воспользовавшись параличом, в который впала перепуганная администрация, местные жители восстановили мост, разрушенный за два года до того властями. Он соединял узбекскую и киргизскую части Кара-Суу и давал жителям узбекской части выход на огромный базар, торговля на котором и перевозка товаров давали значительную часть доходов местному населению. Его восстановление сопровождалось массовыми волнениями, в результате которых власти вынуждены были отменить свое прежнее решение.
“Любая нестабильность в нем неминуемо вызовет цепную реакцию на огромной территории – от Каспийского моря до Китая.” Таким образом, существующая этно-территориальная карта Центральной Азии “сшита по-живому”. И без постоянных и целенаправленных усилий по ее укреплению – неминуемо начнет расползаться. Узбекистан граничит со всеми странами Центральной Азии, по количеству населения самая крупная страна региона – более 32 миллионов. Поэтому любая нестабильность в нем неминуемо вызовет цепную реакцию на огромной территории – от Каспийского моря до Китая. И поскольку этнографические границы, прочерченные между центральноазиатскими народами, подобны цепи барханов в пустыне, они могут быть смещены под воздействием “политического ветра” – было бы желание.
А желание может появиться у многих. Ведь национальные противоречия – это именно те рычаги, на которые могут очень эффективно надавить силы, желающие или свергнуть существующие центральноазиатские режимы, или изменить вектор их внешнеполитических предпочтений. Сил, которые способны повлиять на ситуацию в Центральной Азии, хватает – кроме исламских фундаменталистов, которые уже предпринимали попытки перехватить власть в Центральной Азии, это и ведущие игроки на мировой геополитической арене – Россия, Европа, США, Китай, и региональные державы – Турция и Иран. Могут воспользоваться ситуацией и группы внутри самих центральноазиатских стран, желающие банально прийти к власти. И последние могут быть наиболее опасны.
Что сейчас происходит внутри узбекской элиты – покрыто мраком неизвестности. “Узбекистан – ключевая страна региона. Чем короче будет эта фаза неопределенности, тем лучше”, – написал председатель комиссии Госдумы по международным делам Алексей Пушков в Twitter, сообщая о кончине Каримова. Это показывает, что даже Кремль не рискует раскачивать узбекскую лодку. Не хотят этого и другие внешние игроки. Но ведь кораблекрушения всегда происходят вопреки желанию капитана и команды корабля.